Легенда о волках

Легенда о волках — франшиза: корни, превращения и свобода под шёпот леса

Истоки вселенной: как выросла мощная экосистема вокруг одного фильма

«Легенда о волках» (WolfWalkers, 2020) студии Cartoon Saloon нередко называют кульминацией «кельтской трилогии» вместе с «Тайной Келлс» и «Песнью моря». Но за пределами удобной формулы это произведение стало ядром полноценной франшизы — культурной экосистемы, где переплетаются кино, книга-альбом «art-of», саундтрек, комикс-адаптации, образовательные гайды и выставочные проекты про визуальный язык фильма. Эта франшиза выросла не как механизм бесконечных сиквелов, а как сеть дополняющих материалов, расширяющих мир, темы и символику оригинала.

В основе — Ирландия XVII века, город Килкенни и окружающие леса, где английская администрация ведёт охоту на волков и подавляет местные традиции. Юная Роби́н, дочь охотника Билла Гудфеллоу, мечтает доказать свою смелость и «полезность» власти. В лесу она встречает Мэб — девочку-волчицу из народа волколаков, существ, способных менять облик: спать человеком, а с наступлением ночи выходить в лес волком — свободной, быстрой, слухом сращённой с дыханием земли. От этого столкновения завязывается история дружбы, сомнения и выбора: кому служит сила, и что значат законы, если они против самой жизни?

У франшизы есть особая этическая «ось»: она не выстраивает сериальную фабулу ради увеличения контента, а бережно углубляет темы фильма — экологию, идентичность, колониальность, телесность свободы. Артбуки раскрывают замысел визуальной геометрии, в которой город — прямые углы, решётки, симметрия власти, а лес — органические линии, ритмы и кривые, живущие по законам дыхания. Образовательные материалы объясняют детям и взрослым, что такое «нативное знание» и как оно противостоит административной рациональности. Музыка, песни Ауроры и тимбры перкуссий вплетают в мир звуковую «кровь» леса. И всё это вместе превращает «Легенду о волках» в нечто большее, чем кино: в карту, по которой можно снова и снова находить дорогу к собственному ощущению природы и свободы.

Замысел картины рождается из ирландского фольклора, где люди-волки — не страшилки, а символы связи между человеческим и природным миром. Авторы переосмысливают этот мотив в контексте исторической колониальной политики: действия происходят в Килкенни XVII века, где лорд-протектор Оливер Кромвель стремится подчинить землю и людей, вырубая леса и охотясь на волков. На этом фоне личная история девочки из военного гарнизона и девочки из лесной стаи превращается в метафору диалога культур, сопротивления угнетению и поиска собственного голоса. Франшиза «Легенды о волках» складывается из множества слоёв — фольклорного, исторического, семейного, экологического — и каждый из них даёт материал для продолжений, спин-оффов, сериализаций и образовательных инициатив.

Важно, что «Легенда о волках» мыслится не как одноразовый сюжет, а как открытый мир. В нём есть чёткая мифология: волкопробуждение как способность выходить из тела в «волкодушу», стая со своими правилами, старшие хранители леса, город с собственными интригами и экономикой. Этот лор легко расширяется: можно рассказывать о других стаях, других городах, других детях, переживающих пробуждение, о последствиях политики колонизации, о миграции волков, о восстановлении леса. Так формируется «франшизное поле» — набор устойчивых тем, визуальных кодов и эмоциональных сценариев, в которые зритель готов возвращаться.

Франшиза аккумулирует круг сообществ — от аниматоров и иллюстраторов до педагогов и активистов — которые находят в ней инструмент для разговора с детьми о трудных вещах не через страх, а через отвагу и эмпатию. Этот подход делает «Легенду о волках» явлением культуры: она не просто «расказывает» сюжет, а передаёт практику взгляда — как слушать мир, где человек не единственный центр. Поэтому, когда говорят о масштабе влияния, важно видеть не количественную экспансию, а качественную плотность тканей: каждый спутниковый продукт укрепляет основания и добавляет новые оттенки к смысловой палитре первоисточника.

Визуальная грамматика и символический дизайн: архитектура города и дыхание леса

Франшиза держится на уникальной визуальной грамматике, которую фильм превратил в язык памяти. Город показан как система прямых линий, сеток и «зажатых» перспектив: стены, перекладины, решётки, стянутые ремнями мостовые, острия копий — всё складывается в ритм контроля. Даже колорит города холоден: серые, свинцовые, приглушённо-коричневые гаммы, редкие тёплые акценты очага. В ответ лес — противоположность: органика формы, мягкие кривые, «дышащая» линия, которая словно дрожит от ветра. Цвет — насыщенный, глубокий: зелени мха и хвои, янтарь солнца, кобальтовые сумерки, янтарные огни внутри холмов. Этот контраст не просто эстетика — это тезис: мир власти хочет быть жёстким, прямым и ясным, но жизнь неизбежно волнистая, неоднородная, текучая.

Особый приём — «running with the pack»: сцены бега волчьей стаи нарисованы так, будто камера растворяется в потоке. Линия становится скоростью; размывы и следы штрихов — запахом и памятью. Волколаки видят мир иначе — через запах как контур, через звук как линию, через тактильность воздуха как свет. Во франшизе это ощущение расширено: в артбуках подробно показано, как художники строили «смысловые карты» запахов, как зелёный цвет опирается на разные температуры, как тени становятся «двусмысленными», чтобы передать анимизм леса. Визуальный дизайн не копирует натуру, а переводит её на язык ритмов и тактильности.

Дизайн персонажей двояко кодирует принадлежность. Роби́н сначала «собрана» как городской ребёнок: строгие формы одежды, минимальная свобода движения, палитра ближе к отцовской — землисто-серая. По мере «пробуждения» её линии смягчаются: волосы вырываются из тугой прически, в пластике появляется упругость, в глазах больше бликов. Мэб — сплошная органика: волосы как поток лесных корней, глаза — золотистые искры, движения — устремлённые дуги. Билл Гудфеллоу тяжёл, угловат, их взгляд — «вниз», как у того, кто вечно несёт груз долга, что впоследствии станет драматургическим ключом. Лорд-заказчик — геометрически «вымеренная» угроза: подбородок-лезвие, воротник-строение, мундир-решётка.

Франшиза закрепляет этот язык в сопутствующих материалах: постеры, обложки изданий, иллюстрации к выставкам тщательно сохраняют код «угол-решётка» против «кривая-поток». Благодаря этому любой новый элемент мира — даже короткая промо-страница или образовательный листок — продолжает говорить тем же голосом, не разбавляя смысловую концентрацию.

Мифология и идентичность: колониальность, оборотничество и право на свой облик

WolfWalkers предлагает миф не как сказочный побег, а как способ высказать правду о власти и сопротивлении. Волколаки — это не «чудовища», а носители старого знания, которые живут в симбиозе с лесом. Их оборотничество — не «маскарад», а телесная правда: ночью душа выходит волком, днём — возвращается человеком. Это метафора множественности идентичности: мы не фиксированная форма, мы — перевод между состояниями. В колониальном городе подобная множественность объявлена угрозой: власть требует однозначности, отчётности, контроля. Отсюда охота на волков — это охота на правду о мире, где человек лишь часть ткани.

Робин проходит путь от внутренней колонизации к свободе выбора. Она мечтает стать «настоящим охотником», быть принятым отцом и системой, но встреча с Мэб ломает вертикаль: дружба и игра открывают легитимность «иначе жить». Во франшизе эта дуга идейно закрепляется в дискуссионных гайдах: материалы для учителей предлагают обсуждать, как язык власти навешивает ярлыки на «дикую» природу, как страх управляет городом, и как доверие между девочками создает новый, горизонтальный договор. Мифология волколаков учит, что принадлежность — не «линия крови», а «линия ухода»: куда ты идёшь ночью, кого слышишь в темноте, что в тебе отзывается на шорох листвы.

Символ укуса, который превращает Робин, — инициирующая рана. В сказочных схемах укус — проклятие, но здесь — дар, болезненный и освобождающий. Это переходный знак, как первый вдох в холодной воде: страшно, но именно он подтверждает, что ты жив. Франшиза подчёркивает терапевтическую силу этой метафоры: в мерче и иллюстрациях часто повторяется знак следа лапы, полумесяца, косы Мэб — как визуальные «ключи», помогающие детям говорить о личных страхах и переменах. Так миф соединяется с психологией: признать в себе «ночную» часть — значит перестать бояться и себя, и мира.

Важен и образ матери Мэб — Мол. Она — хранительница стаи, уязвимая и сильная: её сон-волк — это связь с лесом на уровне корней. Её анимационный пластик и колористика — густая, бархатная — создают ощущение древней, но живой силы. Через Мол франшиза артикулирует тему материнского лидерства и заботы как политической практики: она не властвует, она «держит» пространство безопасности, что резко контрастирует с властью лорда, основанной на страхе и наказании.

Драма выбора и этика заботы: как рассказывать о конфликте без упрощений

Сюжет «Легенды о волках» строится не на «битве добра и зла», а на этике заботы и личной ответственности. Билл Гудфеллоу — не злодей, а человек, запутавшийся между страхом и долгом. Он хочет защитить дочь, но служит системе, которая и есть источник угрозы. Эта двойственность превращает конфликт в живой, понятный детям и взрослым: любить — не значит быть правым. Франшиза развивает эту линию в беседах, интервью с создателями и разборе сцен: как изменить своё решение, если вся твоя жизнь построена на чувстве долга? Что важнее — приказ или жизнь рядом?

Кульминация фильма — когда Робин принимает ночную часть себя, а Билл признаёт её выбор — это не «победа», а выкованный доверительный договор. Волки не уничтожают город; город не становится волчьим логовом. Возникает тонкая форма сосуществования, где насилие отступает перед признанием. Франшиза обращает внимание на этот исход: вместо привычного «финального боя» — финальная договорённость о слушании. Это образовательная находка: детям предлагают увидеть силу в отказе от доминирования, в смене языка силы на язык заботы.

Визуально этика заботы проявляется в мотивах рук: руки, отпускающие поводок; руки, убирающие винтовочный курок; руки, гладящие шерсть. Это жесты, которые учат: власть — не только в оружии, она в праве не стрелять. Саунд-дизайн поддерживает: тишина в кульминации звучит сильнее барабанов. Такое драматургическое решение показывает, что мужество — это не атаковать, а перестать бояться «инаковости», согласиться жить рядом и беречь. В этом смысле франшиза формирует эмпатическую компетентность — способность к согласованию интересов без трансляции «сильнейший прав».

Звук, музыка и голос леса: аудиальная топография мира

Музыка и звук — это «вторая анимация» франшизы. Композиции, где голос Ауроры переплетается с традиционными ирландскими мотивами, создают эффект «дыхания деревьев». Перкуссии напоминают сердце — неровное, живое, готовое сорваться в бег; струнные — ветви, которые тянутся и стонут от ветра. Саунд-дизайн города — глухие удары молотов, скрип ворот, шаги караула — звучит как механический метроном, пытающийся наложить ритм на живой мир. Лес отвечает шёпотом листвы, гулом потока, трелью птиц; ночью же вступают глубокие тембры, из которых «растут» волчьи голоса.

Во франшизе музыка — самостоятельный носитель смысла. Концертные исполнения, клипы и обсуждения композиторских решений расширяют эмоциональную карту: дети и взрослые учатся «слышать» тему персонажа, понимать, почему у Мэб мелодия скачущая и легкая, а у Билла — тяжёлая и низкая. Образовательные материалы предлагают игры: «найди звук города», «нарисуй, как звучит лес», — развивая аудиальную грамотность и внимательность к окружающему миру. Примечательно, что именно звук часто становится мостом для детей, которым трудно сразу прочитать визуальные символы: они легко угадывают, где лес «добрый», а где — «настороженный», потому что музыка кодирует настроение обстоятельств.

Тишина в кульминациях — отдельный инструмент. Когда важнее всего слушать друг друга, саундтрек отступает, и остаётся дыхание, шорох, шаги. Это решение поддерживает этику фильма: не всё должно быть заполнено внешним шумом; слушание — акт уважения. Франшиза делает из этого вывод, предлагая практики «тихого просмотра» отдельных эпизодов и обсуждение, как мы слышим друг друга в реальной жизни — дома, в классе, в городе.

Экология и анимизм: лес как субъект, а не декорация

Одна из самых важных линий франшизы — экологическая. Лес в «Легенде о волках» — не фон, а действующее лицо. Он «думает» корнями, «говорит» ветром, «помнит» тропами. Волки — проводники между человеческим и лесным опытом. Колониальный город пытается перевести природу на язык ресурсов: лес — древесина, волк — вредитель, земля — объект ограждения. Франшиза выступает против такой редукции, предлагая детям и взрослым анимизм как уважительную метафору: у всего есть голос, нужно научиться его слышать. Это радикальная, но мягкая педагогика, в которой не пугают апокалипсисом, а приглашают к дружбе с миром.

В дополнениях к фильму есть задания: «наблюдай за деревом неделю», «нарисуй карту звуков твоего двора», «придумай имя для ручья». Эти практики не про «мило», они про восстановление связей с окружающим, утраченных в городской спешке. Франшиза показывает, что экологическая этика строится не только на статистике выбросов, но и на интимном опыте: когда ты знаешь дерево по имени, тебе сложно согласиться на его бездумную вырубку. Визуальные элементы бренда поддерживают идею: листья и лапы переплетены, корни похожи на линии ладони — мы включены, мы в ответе.

Колониальная линия здесь тоже экологична: власть выстраивает город как «чистое» пространство, отделённое от «грязного» леса, но именно это отделение производит насилие. Признание леса субъектом возвращает городу возможность быть не тюрьмой, а домом рядом с другими домами — норами, гнёздами, логовами. Итоговое сосуществование — не утопия, а «контракт о внимании», который франшиза продвигает через разговоры, игры и ритуалы «лесных каникул» в образовательных программах.

Женская дружба и телесная свобода: как движение становится языком

В центре истории — дружба двух девочек, которая не сводится к «поддержке» главной героини; это равноправный союз, где обе учатся у обеих. Роби́н исследует пределы храбрости, Мэб — пределы доверия. Их общение телесно: бег, прыжки, смех, тянущиеся руки. Во франшизе это телесное письмо вынесено в хореографию воркшопов: дети учатся выражать эмоции движением, переводить страх в прыжок, сомнение — в паузу, радость — в круг. Так кино становится практикой: «быть волком» — не картинка, а способность ощущать своё тело как союзника, а не объект дисциплины.

Женская перспектива не противопоставляет себя мужской, она расширяет горизонт. Билл и лорд — примеры разных маскулинностей: заботливой, но запутанной; и разрушительной, властной. Роби́н и Мэб отвечают без копирования агрессии: их сила — в взаимной опеке и готовности делить риск. Франшиза развивает разговор о согласии и границах: когда Мэб впервые приближается к Робин, она нюхает, отступает, спрашивает — контакт устанавливается как выбор обеих. Эти невидимые нормы дороги в воспитании: дети учатся, что близость всегда обоюдна, что «волчья стая» — не толпа, а договор.

Телесная свобода связана и с голосом. Роби́н учится рычать — не «как зверь», а как та, кто больше не боится звучать громко. Во франшизе есть упражнения «голоса леса»: дети пробуют низкие и высокие регистры, шёпот, вой — чтобы найти комфортный тембр. Это простая, но действенная практика против стеснения, особенно важная для девочек, которым часто в культуре предписывают «тише». Вой волчицы как акт самоутверждения — один из самых запоминающихся мотивов, превращающийся в ритуал свободы на показах и встречах фанатов.

Исторический фон и критика власти: мягкая политичность, которая слышна всем

События разворачиваются на фоне английского контроля над Ирландией XVII века. Франшиза не навязывает сухую хронологию, но даёт ключ: отчуждение земли, подавление языка, регулирование «дикости». Лес как «вне закона» — метафора любой культуры, чей голос пытаются приглушить. В разговорах с создателями, включённых в издания и подкасты, подчёркивается мысль: политика здесь — не лозунг, а контекст, в котором решается судьба повседневной свободы. Когда город живёт страхом и приказом, дружба двух девочек становится политическим актом — не потому, что они бросают вызов империи, а потому, что выбирают доверие вместо подозрения, заботу вместо дисциплины.

Франшиза предлагает инструменты для школ: как говорить о колониализме через визуальные метафоры, как обсуждать язык власти — «очистить лес», «обуздать дикость», — и почему такие формулы опасны. Дети учатся распознавать риторику, которая обезличивает живое. Важно, что подход лишён морализаторства: всё строится вокруг вопросов и сопоставлений, вокруг приглашения заметить, как меняется взгляд Робин, как ломается привычка Билла, как «неизвестное» становится «узнанным».

Мягкая политичность франшизы делает её универсальной. Любой зритель — из Ирландии, Польши, России, Бразилии — узнаёт в городе структуру контроля, а в лесу — собственную тоску по дыханию. Благодаря этому «Легенда о волках» выходит за пределы исторического фильма: она учит распознавать, где сегодня, рядом, система говорит голосом лорда, и как на этот голос можно отвечать человечески.

Производственный почерк и труд анимации: зачем видеть шов

Cartoon Saloon известны ручным письмом кадра: линии «дышат», след кисти не скрыт, бумажная фактура жива. Во франшизе это превращено в ценность: выставки показывают слои — раскадровки, эскизы, конференсы, цветовые ключи. Зрителю предлагают увидеть не только «готовую» красоту, но и труд: как найден цвет леса, почему город сшит из решёток, как настраивали «нос» волков. Это делает мир осязаемым: дети понимают, что искусство — не магия, а ремесло, которому можно учиться.

Производственные дневники, интервью с Норой Твоми и Томмом Муром, разборы сцен в профайлах аниматоров — всё это закрепляет философию «видимого шва»: несовершенство и след руки — знак живого. Франшиза переводит это на язык ценностей: мир не должен быть гладким, чтобы быть правильным. Воспитательная сила здесь огромна: перфекционизм уступает место вниманию и участию. Ошибка — часть пути, как падение в лесной кочке, после которого ты смеёшься и бежишь дальше.

Технические решения — многослойные композиции, параллакс, внимательное разделение планов — подчёркивают драматургию. В городе планы «втиснуты», в лесу — открыты. В сценах бега используются следовые линии, чтобы зритель «почувствовал» траекторию тела. Эти инструменты описаны и изучены в артбуках, что делает франшизу учебником визуального мышления для начинающих художников, режиссёров и педагогов визуальной грамотности.

Сообщество и культурная практика: как фанаты превращают историю в ритуалы

Жизнь франшизы держится на сообществе. Поклонники создают фан-арт, костюмы, музыкальные каверы; учителя проводят «волчьи недели» в школах; родители с детьми отправляются в лесные прогулки по мотивам фильма. Эти практики повторяемы: вой на закате, «рисование запаха», «тихий круг» — простые, но вовлекающие ритуалы, которые пришивают историю к реальности. Франшиза не диктует «как правильно», она предлагает набор ключей; каждый город, каждая семья подбирает свой ритм.

Инклюзивность — важная ценность. В сообществах по франшизе можно встретить детей с аутизмом, которым особенно близка сенсорная часть — звук, тактильность, запахи как метафоры; подростков, ищущих язык для разговора о границах и согласии; взрослых, уставших от циничного контента и ищущих честного, но нежного искусства. «Легенда о волках» стала для многих местом, где можно безопасно практиковать храбрость: выйти в лес ночью, но с песней и другом рядом.

Мерч и издания поддерживают эту «практическую магию»: тетради с незаполненными «картами леса», наборы стикеров-следов, плакаты с «договором стаи» — не декоративности ради, а для использования. Франшиза как будто всё время спрашивает: что ты сделаешь сегодня, чтобы слышать лучше? И у каждого находится ответ — от посадки дерева до разговора с родителями о доверии.

Образовательные маршруты: как учителя и родители превращают фильм в уроки жизни

Сильная сторона франшизы — структурированные образовательные маршруты. Учебные гайды предлагают темы и формы занятий: от обсуждения исторического контекста до телесно-ориентированных практик. Примеры модулей:

• Карта смыслов: город как углы, лес как кривые. Дети рисуют два мира и ищут, что общего, чтобы построить мост.
• Язык власти: анализ фраз лорда и поиск мягких альтернатив. «Обуздать» — «познакомиться», «очистить» — «ухаживать».
• Этика заботы: сцены выбора Билла. Ролевая игра «приказ против жизни».
• Аудиальная грамотность: «рисуем музыку» Мэб и Билла, обсуждаем, почему они такие разные.
• Экологические практики: неделя наблюдения за деревом, дневник звуков, встреча с местным лесником.

Родителям франшиза даёт сценарии разговоров: как говорить о страхе без страшилок, о смелости без героизации опасности, о свободе без бунта ради бунта. Это зрелый, аккуратный подход, который делает «Легенду о волках» не просто «контентом для просмотра», а средой воспитания. И именно здесь раскрывается главная ценность: фильм становится началом длительного диалога, а не точкой.

Экономика смысла: почему франшиза без сиквелов — это сила

На рынке, где франшизность часто равна бесконечным продолжениям, «Легенда о волках» демонстрирует иную модель — расширение в глубину, а не в длину. Вместо множества фильмов — один фильм и множество линз для его прочтения. Это экономия внимания зрителя и бережность к истории: не растаскивать текст на мелкие спин-оффы, а возвращаться к нему, как к лесной поляне, где каждый раз заметишь новое. Такая стратегия формирует устойчивый интерес: аудитория не выгорает от избытка, но находит поводы вернуться — к музыке, к выставке, к мастер-классу.

С точки зрения брендинга это создаёт доверие: студия не «доит» мир ради прибыли, а ухаживает за ним как садовник. Покупка артбука или билета на выставку воспринимается не как «ещё один товар», а как продолжение опыта. Это редкий случай, когда коммерция и этика совпадают: ценность поддерживает ценность. Для индустрии это урок: глубина — конкурентна, если сделана честно.

Почему эта франшиза важна сейчас: уроки для мира после шума

Сегодня, когда информационный шум и усталость от цинизма разъедают внимание, «Легенда о волках» предлагает другое качество присутствия: слушать, видеть, переводить. Она учит, что свобода — это телесно; что идентичность — множественна; что природа — не ресурс, а сосед; что власть — не судьба, а привычка, которую можно изменить. Франшиза тренирует мышцу эмпатии и воображения — не «детским» путём упрощений, а ясностью и нежностью.

Для детей это школа чувства; для подростков — безопасная лаборатория выбора; для взрослых — напоминание, что смелость бывает тихой. В ней нет лозунгов, есть практики. Нет «супергероев», есть стая и договор. И это, пожалуй, самая актуальная модель мира, в котором нам жить — рядом, различными, внимательными.

Как входить во франшизу: маршруты для новых зрителей

• Посмотри фильм на большом экране или с хорошим звуком: дай музыке и лесу «войти» в тебя.
• Полистай артбук: найди любимую страницу, попробуй повторить линию — почувствуй руку художника.
• Скачай образовательный листок: сыграй в «карту звуков» своего района, принеси результаты в класс или друзьям.
• Выйди в лес или парк: попробуй «видеть носом» и «слушать спиной». Опиши ощущения словами или рисунком.
• Включи саундтрек: различи темы персонажей, придумай свою «тему стаи».
• Присоединяйся к сообществу: поделись рисунком, стихом, маршрутом прогулки. Сделай вой — не ради мемов, а ради смелости быть слышимым.

Эти простые шаги превращают экранный опыт в живой. А когда опыт живой — он меняет привычки, а значит, меняет мир.

Перспективы и продолжения: бережное расширение без потери души

Франшиза растёт органично: новые издания, образовательные инициативы, локальные выставки, коллаборации с экологическими организациями. Возможны интерактивные книги, где запахи и текстуры станут частью чтения; подкасты от лица «леса», где биологи и музыканты говорят вместе; мобильные «карты слуха» городских парков, вдохновлённые сценами бега стаи. Важно, что любое расширение должно сохранять принципы — ручной след, экологическая этика, женский взгляд, уважительный диалог с историей.

В мире, который легко «присваивает» успешные образы, «Легенда о волках» удерживает свою независимость именно благодаря ясной системе ценностей. Это делает её редкой франшизой: узнаваемой, глубокой, устойчивой. И если спросить, к чему она зовёт, ответ будет прост: к способности слышать там, где раньше был только шум; к смелости менять форму, когда этого требует жизнь; к дружбе, которая сильнее приказа.

Краткий гид по ценностям франшизы

• Свобода телесна: беги, ворчи, дыши.
• Идентичность множественна: днём человек, ночью волк — и это нормально.
• Природа — сосед: ухаживай, слушай, договаривайся.
• Власть — привычка: её можно переучить, начиная с себя.
• Дружба — договор: её поддерживают действиями, а не словами.

Если хранить эти принципы, «Легенда о волках» остаётся не просто любимым фильмом, а жизненной практикой. И тогда франшиза — это не набор продуктов, а путь, по которому можно идти долго, каждый раз открывая новые тропы.